Дед воевал с Франко, а отец жил в пещере. Эрик Кантона впервые рассказал историю своей семьи

Футбол придает смысла твоей жизни. Я действительно в это верю. Но твоя жизнь, твоя история и твоя сущность также придают смысла твоему футболу.

Я хочу поговорить о вещах, о которых не говорил прежде. Я хочу рассказать историю, благодаря которой я стал тем, кем стал. Случилась она еще до моего рождения.

1939 год. Испания, гражданская война. Мой дедушка по маминой линии был из Барселоны, он боролся с диктатором Франко до самого конца. Когда война близилась к завершению, он находился в розыске. Чтобы покинуть город и не попасть в руки солдатам-националистам, у него было несколько минут. Он бросил все и ушел в Пиренеи. Это был конец. Живи или умри.

И вот перед тем, как уйти, он нашел свою девушку и спросил: «Ты готова пойти со мной?». Ему было 28 лет, а ей – 18. Она бросила свою семью, друзей – и пошла с ним. Это была моя бабушка.

Они оказались в лагере для беженцев в Аржелес-Сюр-Мер, на французском побережье, вместе с сотнями тысяч других испанцев. Думаете, французы отказали им в помощи? Нет. Они проявили сочувствие, ведь мы должны по-человечески относиться к страждущим.

У дедушки и бабушки не было ничего, им пришлось начинать жить заново. Через какое-то время они устроились работать на строительство дамбы в Сент-Этьен-Канталес.

Такова участь иммигрантов: ты должен идти туда, куда должен. И они шли. Они сами строили свою жизнь. Через пару лет родилась моя мать, и вся семья переехала в Марсель.

Это история моей крови, она сформировала меня как личность. Но существовала она лишь в моей голове, словно сон. Фотографий нет, только рассказы. Нечего увидеть, не к чему прикоснуться. Но в 2007 году в Мехико нашли «мексиканский чемодан» известного фотографа Роберта Капы. В старых коробках завалялись 4 500 негативов времен гражданской войны в Испании, которые были утеряны 60 лет назад. Никто и подумать не мог, что искать нужно было в Мексике.

Мне стало интересно, и мы с женой отправились на выставку в Нью-Йорк.

Тысячи негативов. Что-то рассмотреть на них можно было только с помощью увеличительного стекла. Но на выставке также были несколько действительно огромных фотографий – почти трехметровой высоты. Люди на них были запечатлены в полный рост, хотелось подойти и потрогать их.

И тут я увидел своего дедушку.

С ума сойти, правда? Но это был он, еще молодой… Точнее, я думал, что это он, но я не был до конца в этом уверен, ведь я не видел его молодым. Через несколько месяцев выставка открылась уже во Франции, и я повел туда маму. Там снова был он – такой же молодой. Мама сказала: «Да, это твой дедушка. На фото они как раз готовятся к переправе в горах».

Невероятно.

А что, если бы у него не получилось? Что, если бы бабушка с ним не пошла? Моя мама бы не родилась, не родился бы и я. Ведь так получается? Но это лишь половина моей истории. Есть еще одна фотография, не менее интересная.

Родители моего дедушки тоже были мигрантами. Они сбежали с Сардинии во Францию в 1911 году, а через три года прадедушку призвали в армию, на фронт Первой мировой войны. Из-за последствий газовых атак он потом до конца своих дней курил эвкалипт – чтобы легче дышалось.

Его сын, мой дедушка, воевал за Францию во Второй мировой, а потом стал строителем. Ему удалось накопить достаточно денег, чтобы построить дом на холме в Марселе. Тогда мой отец был уже подростком. Возле дома была небольшая пещера – они жили в ней два года, пока велось строительство. Все, что у них было из удобств – кухонная плита. Похоже на семейную легенду, но у меня есть фото, сделанное зимой 1956 года. На нем дедушка и бабушка с моим отцом сидят в пещере и греются под одеялами.

Дедушка отстроил всё с пещеры. Сначала он построил небольшой альков, затем – маленькую террасу, а потом и дом для моих родителей. Именно там я и вырос. Это всё – часть меня, это в моей крови. Одно из первых моих воспоминаний – как мы поднимали десять мешков с песком на холм, где строили дом, и только после этого мне разрешили поиграть в футбол.

Отец днем работал на стройке, а ночью – медбратом в психиатрической больнице. Он работал именно медбратом в конкретной больнице – этому была своя причина. В этой больнице лечился его дядя и крёстный отец, Совёр. Во время Второй мировой войны он пять лет провёл в плену и получил целый букет психологических травм. Они с отцом были очень близки.

Такова моя семья, такова моя история. Такова моя душа. За свою жизнь мне довелось пожить в разных уголках мирах, но только в прошлом году я купил участок на Сардинии, чтобы быть ближе к своим предкам. Но я всем сердцем буду любить Марсель за все те воспоминания, которые сформировали меня как личность. Он всегда будет моим городом.

Люди часто спрашивают, почему я играл в футбол именно так, а не иначе. Так вот же вам ответ: футбол придает моей жизни смысл, но жизнь также наполняет смыслом футбол. Я почти не говорю на личные темы, особенно, что касается Совёра. Это очень сложно. Когда же я все-таки беседую об этом, кажется, будто сами ангелы мне благоволят.

Но рассказать вам историю своей жизни я решил не просто так.

Мы живем во время распространения бедности, войны и эмиграции, в мире, где большая часть людей не может купить футбольный мяч, не говоря уже о билетах на матчи Премьер-лиги или подписке на трансляцию футбольных матчей за 400 евро в год. Футбол – один из лучших учителей жизни, величайших ее вдохновителей. Но современная бизнес-модель игнорирует большую часть мира.

Бедным районам нужен футбол в той же степени, что и бедные районы нужны футболу. Мы должны поддерживать позитивный, последовательный и всеохватывающий футбол. Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы помочь в этом деле.

Именно поэтому я решил присоединиться к «Общей цели» в качестве их первого советника. Наша главная задача – направить 1% футбольных доходов на поддержку футбольных благотворительных организаций. Частью этого движения уже стали более 60 футболистов. Приятно, что это люди из больших клубов, мужчины и женщины из чемпионатов самых разных стран мира.

Футбол – для людей, и это не утопия. Нет причин, по которым ведущие игроки мирового футбола не могли бы объединиться в поддержке социального аспекта игры. Все мы, независимо от социального статуса или происхождения, легко находим для себя радостные моменты в футболе. Мы говорим на одном языке, разделяем те же эмоции.

Мне постоянно задают один и тот же вопрос по поводу моей карьеры: «Каково было играть в том Манчестер Юнайтед? Как вам удавалось играть настолько хорошо?». Люди ждут сложных ответов, думаю, даже хотят узнать какой-то секрет. Но ответ очень прост. Сэр Алекс Фергюсон был мастером: после долгих часов тренировок он давал нам свободу во время матчей, мы могли бежать куда угодно играть как нам хотелось.

Я просто не мог играть иначе.

Поэтому я хотел бы задать вопрос людям, которые управляют футбольным миром – футболистам, агентам, комитетам, спонсорам… Что такое футбол, если не свобода? Что такое жизнь без свободы? В чём тогда вообще смысл жизни? Думаю, вы согласитесь, что мы можем сделать больше для человечества.

Ну, вот. Теперь вы знаете мою историю. Я родился в семье иммигрантов, солдат и повстанцев. Мы не шиковали, когда я был ребенком, но правда жизни в том, что мы научились ценить маленькие моменты. Небольшой пикник в кругу семьи – прекрасно. Три пары носков, перевязанных шнурками – замечательно. Мы играли в футбол под палящим солнцем, валялись на траве, просто бродили и ничего не делали.

Я завершил карьеру в 30 лет. Знаете, что я сделал сразу после этого? Я сделал то, что всегда хотел: отправился жить в город, из которого спешно бежали мои дедушка и бабушка в 1939 году. Я отправился жить в Барселону.