Александр Тарханов: "Могу и врезать, если что..."

Когда мы беседовали, Александр Тарханов был еще главным тренером "Ветры". Тогда мы уговорились сразу - футбола в наших вопросах и ответах будет мало. Если вообще будет. О машинах, о друзьях, о чем угодно - только не о работе. Александр Федорович, человек с пестрой биографией, не возражал.

Вскоре приключилась отставка в Литве - но долго без работы Тарханов не сидел. Собственная дача опостылеть не успела, - прошлое само постучалось в дверь. В жизни бывают волшебные повороты, и с возвращением в Самару биография Тарханова стала еще более пестрой.

Но это, впрочем, разговор о футболе. А мы - договорились...

- Помните все машины, которые у вас были в жизни?

- Да. Я всегда с ними тяжело расставался. Привыкал как к близкому существу. При советской власти нас в ЦСКА автомобилями не обижали. Я как ведущий игрок и "Волги" получал, и "Жигули".

- Коммерцией по автомобильной части занимались?

- Конечно, перепродавал, в Среднюю Азию "Волги" уезжали.

- Из любимых машин - самая-самая?

- Я редко менял. "Лексусу" почти десять лет - а наездил всего 70 тысяч километров. Пять лет в Самаре провел, потом в "Тереке", и в "Сатурне", и в "Торпедо" были служебные.

- На этом самом "Лексусе" вы, помню, ездили кого-то из милиции выручать среди ночи?

- Племянника. Потом был случай, когда я еще в "Торпедо" работал. На последний матч чемпионата в Сочи не полетел, а ребята после игры гульнули. Уже в Москве звонок мне среди ночи - из милиции: группа ваших футболистов буянила. Пришлось ехать, выручать.

- Водите хорошо?

- Я из шоферской династии - в крови хорошо ездить. Дано. Отец руководил автоколонной. Все братья - профессиональные шоферы. Один до сих пор дальнобойщиком работает на КамАЗе, хоть ему за шестьдесят. За сорок лет всю Россию исколесил - и ни одной аварии. И у меня тоже не было. Я умею дурака на дороге просчитать. Уставший сажусь за руль - и отдыхаю.

- Романцев тоже говорил: отдыхаю за рулем.

- Олег Иванович ездит очень хорошо!

- У него, кажется, был один из первых "Лексусов" в Москве?

- Да, этот "Лексус" увели прямо от здания клуба. Шофер не стал заезжать во двор, а оставил его на пять минут у ворот. И машину украли. Сейчас он ездит на огромном джипе, "Линкольн Навигатор", ему такие автомобили нравятся. А я до сих пор вспоминаю давний свой автомобиль, "Тойота Карина Е". Аккуратная, быстрая, маневренная. Решил ее продать - и так в последний момент не по себе стало. Так мне не хотелось ее на джип менять, ох... Потом этот джип тоже украли. Чувствовал я, что он счастья не принесет. Только год отъездил.

- Как с будущей женой познакомились?

- Мы с малых лет знакомы, еще по Красноярску. Жили рядом. Я играл в футбол и казался старше ровесников по мировоззрению. Сразу после школы меня взяли в команду мастеров, - уже взрослый человек. В 17 лет получал неплохую зарплату. К компании во дворе редко примыкал, хоть со всеми дружил. Все время в разъездах - к матери приезжал покушать да выспаться.

В 20 лет из Красноярска уехал. Но до этого знакомые девчата пригласили вместе встретить Новый год. Еще и приятелей своих, футболистов, привел.

- Романцева?

- Олег тоже был. Отлично тот Новый год провели. Тогда с девушкой, которая стала женой, и подружились.

- Романцев неподалеку от вас жил в Красноярске?

- Мы жили в разных концах города. Романцев - в Зеленой роще, неподалеку от алюминиевого завода, а я в полутора часах езды. Иваныч 15-летним пришел к нам в команду и в то время здорово играл в баскетбол. Настолько здорово, что входил в юношескую сборную России, со знаменитым Милосердовым играл в одной команде.

- В футбольном "Металлурге" был кто-то, талантливее вас и Романцева?

- Один парень был просто гений. И в шайбу мастер, и в хоккей с мячом, и в футбол. Но с юности закладывал прилично, тоже специалист был. Так в 40 лет и умер от пьянки. Мы с той командой в Сибири все выигрывали, дошли до финала Кубка России. В команды мастеров от нас ушло человек семь.

- Удивляете жену подарками?

- Все время что-то дарю. Особенно первый подарок запомнился, когда еще в Красноярске жили. Бриллиантовое кольцо и серьги. Жена поражена была - получить такое в 17 лет! До сих пор эти украшения для нее - самые любимые.

- Вы как-то сказали, что слово вашей жены - даже для Романцева закон. Олег Иваныч боится ее и уважает.

- Не то, что "боится"... Мы вместе росли, в одной компании. Уважает - да. Она женщина прямая, все говорит в глаза. Хоть мне, хоть Романцеву. Иногда хочется ей соврать - и не получается.

- Кто в вашем доме главный?

- Я, конечно. Мое слово - закон.

- Сколько квартир сменили за жизнь?

- Три. Красноярскую оставил родителям, когда уезжал. Оформил на тещу, там сейчас живет сестра жены. Сам получил двухкомнатную в Москве. Двадцать лет в ней прожили, пока не купили нынешнюю.

- Ваш китель сохранился?

- У меня никогда не было военной формы.

- ?!

- Я всегда одалживал китель у Толи Коробочки. Он жил рядом, да и мама сшила Толику хорошую форму. Получается, на нас двоих. У нас и комплекция похожая, и шли звание в звание. Я капитаном уволился.

- Самое памятное получение звездочки?

- Неприятный для меня момент. Я не испытывал никакого желания оставаться в ЦСКА. Оставалось служить полгода, и тут два очень известных человека привезли мне офицерские погоны.

- Кто привез?

- Один еще жив, ему под девяносто - маршал Соколов. Он после стал министром обороны, а сняли его за то, что Руст на Красной площади приземлился. А вторым был генерал-полковник Соболев, зам начальника главного политуправления. Вы, наверное, не знаете, что это такое?

- Что?

- Это как ЦК партии в стране - только в армии. Устроили прямо на базе собрание, сунули мне эти погоны. Я так расстроился, что ушел к черту с этого собрания. Бродил по парку в Архангельском чуть ли не в слезах. С погонами в руках.

- Почему расстроились?

- Потому что одной ногой был в московском "Спартаке". Так маршал с генералом меня догнали, усадили на лавочку - и принялись утешать: "Ничего страшного, ты нам нужен, никто тебя не обидит..." А я косился на их огромные звезды и понимал: все, пути назад никакого.

- Хоть раз бросали звездочки в стакан с водкой, отмечали повышение?

- Никогда. Я не военный по натуре, даже форму надевал по крайней необходимости. На партсобрание, например. Я ж был секретарем парторганизации ЦСКА. Как вызывают - бегом к Коробочке.

Однажды с формой конфуз случился. Я уже тренировал одесский СКА, и прямым начальником был генерал Морозов. Могучий командир, он потом отказался от поста министра обороны Украины. Сказал: "Я присягал Советскому Союзу", - и ушел в отставку. Мы с ним нашли контакт, он все делал, чтоб СКА помочь. А врагов-то было много - и ему нашептали: "Что это Тарханов ходит в "гражданке"?"

- Попало?

- Смотрю - не в настроении генерал. Начал в своем духе: "Уважаемый Александр Федорович, а что вы ко мне в гражданском ходите? Вы же капитан, должны в военном!" А я нашелся: "Товарищ командующий, когда я в военном, вы - генерал-полковник, а я - капитан. Неуютно себя чувствую. А в гражданском вроде как на равных". Он рукой махнул: ладно, ходи уж...

- Вячеслав Колосков сохранил свой партбилет...

- Я тоже. Лежит дома в секретере. Память - и о партвзносах в том числе. Никогда не скажу что при советской власти мне худо жилось. Хотя сейчас, конечно, лучше.

- Самое памятное партсобрание?

- Когда меня принимали в партию. Я всегда был свободным человеком, не любил эти собрания. За это и страдал. Даже в комсомол вступил только в десятом классе, когда все экзамены были сданы. Кто-то опомнился: "Ты что не в комсомоле-то?!" Наскоро приняли. И в партию тоже не собирался. Положено было год называться "кандидатом в члены КПСС", - а я полтора года проходил. Забыл, что я - кандидат.

В 80-м году Бесков сборную повез в турне по Южной Америке. Конец декабря, все команды уже тренироваться начинали, а мы только вернулись и по отпускам разошлись. И вот в 8 утра меня как-то растормошили, глаза открываю: надо мной стоит начальник политотдела ЦСКА. Здоровенный полковник. Я перепугался: "Что случилось?" - "Быстро собирайся, в партию!" Как назло, Коробочки тогда не было, в Крым уехал отдыхать.

- Как обошлись?

- Отвезли меня быстро в ЦСКА, нашли какую-то солдатскую форму и на нее нашили лейтенантские погоны. Генерал какой-то сидел на собрании, поражался: "Ничего не понимаю. Почему на вас солдатская форма?" - "Когда еще звездочку добавите, сменю!"

А тогда председателем парткомиссий был фигурист Жук. Говорит: "Его не принимать, а исключать надо из партии. Он уже полтора года в кандидатах, а положено - год, не больше..." Но ему партийные товарищи указали - дескать, приказ сверху: срочно принять. Под Новый год. И приняли.

- Как-то Романцев рассказывал, что жене тапочки к полу прибил. Умеет пошутить Олег Иванович?

- По своей натуре Романцев - очень компанейский. Это он с виду мрачный, а по жизни - первый шутник. Когда в Красноярске играли, постоянно кого-то разыгрывали. Чудили. Как-то чемпионат заканчивали, последний матч - опытные ребята выпили, а мы, мальчишки, остались трезвыми. И одному пьяненькому в сумку две гири засунули.

Однажды играть нам в Караганде. Там хорошая команда была, а мы совсем молодые. Говорю: "Должны Караганду хлопнуть!" А Сашка Кишиневский отвечает: никогда, мол, в жизни. Там опытные ребята, звезды второй лиги. И мы с Романцевым на него подсели: "Так, Шурик, если выигрываем - сбриваешь усы". Для него без усов остаться - катастрофа.

- Выиграли?

- Да, 2:1. После матча пьем чай в раздевалке - и одновременно с Романцевым вспомнили: "Кишиневский, сбривай!" Тот упирался - дескать, пошутил, - но мы его скрутили и насильно побрили.

В Омске того же Кишиневского разыграли. Прилетели, он говорит - родственники в этом городе. "Наверное, придут, найдут меня..." После тренировки, смотрим, расстроенный идет. От родственников ни слуху, ни духу.

- И кто стал "родственником"?

- Иваныч. Написал для Шурика записку - якобы от родственников. От фонаря залепили: "Приезжай, Саша, на улицу Ленина, ждем". Говорим дежурному по гостинице - отдайте, мол, Кишиневскому. Сами затаились. Видим: бежит он с этой бумажкой: "Нашлись, нашлись!"

- Смешно.

- Так мы ж сами еще и пошли с ним конфеты дорогущие покупать, торт. Проводили. Сами чаек заварили и ждем. Вскоре возвращается, злющий: "Ничего не понимаю! Прихожу по адресу, а там какие-то алкоголики, чуть не отлупили, торт отобрали к чертовой матери..."

Мы с Иванычем постоянно кого-то куда-то посылали. Романцев ведущий был в выдумках. Поэтому и в тапки жены, прибитые к полу, верю.

- Выговоров в вашей жизни было много?

- По партийной линии - хватало, я был очень упрямый. Начались мои неприятности еще 81-м году, когда пожизненно дисквалифицировали Юру Аджема, - якобы за продажу игр. Полная ерунда. Я как секретарь парторганизации начал бороться за него - и Аджема вернули в ЦСКА. Вместе со всеми званиями. Но люди из политуправления мне уже тогда начали угрожать: "Не надо, не борись..."

Как-то даже занесли выговор в учетную карточку - это вроде пятнадцати лет срока. Сразу невыездным становишься. Но я подал апелляцию в парткомиссию Главного политуправления. Самую высшую инстанцию.

- За что наказали?

- Команда вылетела в первую лигу, но я в тот год практически не играл. Прооперировал колено . Вышел на поле, когда уже ясно было, что никто ЦСКА не спасет. Но я тогда открыто говорил, почему команда вылетела, а это многим не нравилось. Свалили на меня, сказали: "Команду омолаживаем, заканчивай с футболом".

- Ну и ушли бы.

- Готов был уйти в Ростов, там команда высшей лиги. Мог вообще уволиться из армии, уйти в Днепропетровск. Но мне в ЦСКА сказали прямо: "Заканчивай вообще или мы тебя уничтожим". И я начал с этими людьми бороться.

Тогда не я один, еще и Владимир Федотов пострадал. Вместе подали апелляцию, я уговорил бороться. После собеседования Григорьич вышел из генеральского кабинета, говорит: не пойду я на парткомиссию. Ну ее к черту. Он впечатлительный. "Мне сказали: там та-а-кое может быть. И тебе не советую". Но я пошел.

- Что увидели?

- Там одни генералы армии сидели, представительные люди. Доказывал им, что ни в чем не виноват, но бестолку. Тогда я сорвался. Говорю: "Товарищи генералы, я оказался здесь, зная, что вы прошли войну, Герои Советского Союза. Не только заслуженные люди, но и понятливые. Но вижу вы тоже непонятливые, извините, что побеспокоил".

Положил партбилет на стол и пошел прочь. Какой-то генерал мне кричит вслед: "Александр Федорович, возьми партбилет!" Оставь его, говорю, себе. Я не прав был, конечно, - за эти слова меня могли запросто из партии исключить.

- Не исключили?

- Нет. Боялись. А я через "Красную Звезду" написал письмо самому Волкогонову, генерал-полковнику, большому человеку из политуправления. Год я провел в одесской ссылке, во второй лиге. За это время Волкогонов разобрался, кто-то даже должности лишился.

- Но в ЦСКА вы не вернулись?

- Хотели вернуть, но там команда молодая собиралась. Зачем, думаю, мне это?

- Маршалы и генералы - мастера кричать. На себе попробовали?

- Я не позволяю на себя кричать. Я даже перед маршалом Соколовым не дрожал. Он мне как-то умную вещь сказал: "Знаешь, почему я тебя вызываю? Во-первых, не боишься. Во-вторых, умеешь говорить. Ты хочешь где-то в военном округе работать тренером. Запомни: когда приходишь к командующему - дай понять, что не боишься его. Если он увидит страх, то тебя уничтожит, работать не даст". В Одессе мне потом этот совет пригодился.

- Кто из начальников той поры был особенным любителем покричать? Самый звонкий?

- Соколова все боялись. Хоть он очень культурный был человек, уравновешенный. А когда Волкогонов приходил в команду и рассказывал о политике, мы заслушивались.

- В команду приходил генерал-полковник с рассказами?

- Да, и довольно часто. Уже в те времена говорил нам правду про Афганистан. Рассказывал, что политика наша никуда не годится. Не боялся.

- Самая большая глупость, услышанная от генералов?

- Это было в хабаровском СКА, я там три месяца провел. Как-то играть нам дома с Омском, и приходит в раздевалку зам. командующего. "Слушайте приказ! Я сам из Омска, их команду надо переиграть со счетом 6:0!" И ушел. Я чуть со стула не свалился от смеха.

- Что было дальше?

- Генерал сидит на трибуне, мы играем. Первый тайм - 0:0. Пишет записку тренеру: "Когда наберете темп?" Тренер пишет на обороте: "Во втором тайме наберем", и отправляет назад. Выиграли 4:0. После матча генерал снова в раздевалке: "Я недоволен!" Все притихли, смотрят - чем недоволен-то? "Я ж приказывал 6:0, а вы только четыре..."

Потом на тренировку тот же генерал явился. Узнал, что один из основных футболистов болеет. "Что такое?" - "Да у меня растяжение" - "Какое может быть растяжение? В армии считается только перелом бедра или черепа!"

- Везло вам на странных людей. Помните футболиста в "Сатурне", у которого на каждом пальце по перстню было?

- Да, странный был парень. Как же его звали-то... Не Гиньясу? А, вспомнил - Баррихо!

- Какого принципа надо придерживаться европейцу в общении с человеком из Латинской Америки?

- Только доброжелательность. Они возбуждаются, если что-то не так. Я Бразилию обожаю, там все побережье уникальное. Я его вдоль и поперек изъездил, раз пятнадцать был. Мог бы постоянно там жить.

- Вашей жизни хоть раз всерьез что-то угрожало?

- Играли с ростовским СКА, Чесноков прошел по флангу и прострелил. Мяч "низкий", я в падении полетел на него головой. Серега Яшин, ростовский защитник, промахнулся мимо мяча и со всей силы угодил мне по голове. Три недели я лежал в больнице, сотрясение было очень тяжелое. Самое интересное, что сразу после удара доктор привел меня в чувство. Говорят, я еще двадцать минут играл - только не помню как. Потом упал и потерял сознание.

Отлежал в больнице, выписался - и на следующий день меня заставили выйти против киевского "Динамо". Снова низкий мяч, я вынырнул из-под игрока - а Андрюха Баль летел прямой ногой. Сантиметра не достал мне до виска. Потом рассказывал: "Лечу - и думаю: ох, голова сейчас у Тарханова разлетится окончательно". Был еще один случай, после которого я сам думал, что мне конец пришел.

- Что за случай?

- Бил по воротам Ростова, а Валера Новиков со ста килограммами веса выскочил мне на встречу. Угодил мячом в него, а потом и сам врезался. Головой. Потерял сознание, а когда в себя пришел - ни рук, ни ног не чувствую. Понял: что-то с шейными позвонками. Все, думаю, конец мне. Утянули меня с поля, через пять минут ноги зашевелились, руки. Но несколько дней на кровати повернуться не мог, лежал на животе. Боль была адская.

- До сих пор помните?

- А мне недавно в Литве это место оперировали. Опухоль образовалась - думали, рак. Сначала принялись за щитовидку, а потом решили и за эту якобы раковую опухоль взяться. Пытались пробить иглой и не смогли - настолько твердая была. Вырезали, посмотрели - а там кровяное месиво, погибшие связки, лимфоузел. Все - после того столкновения.

- Однажды вы, тренер сборной и ЦСКА, вернулись в Москву после чемпионата Европы-96. Помните, что увидели?

- Помню, конечно. Футболисты ЦСКА женами обменялись.

- И как вы, человек другого поколения, это воспринимали?

- Когда уезжал на чемпионат Европы, ЦСКА был на хорошем ходу. Никаких проблем. Второе место занимали, на очко отставали от "Спартака". Потом возвращаюсь, присматриваюсь к команде - и что-то она мне не нравится. В товарищеском матче проигрываем "Торпедо" - 1:4. Совсем "раскладные". Ничего не понимаю!

- Когда поняли?

- Отправились во Владикавказ, 1:0 победили, хоть играли плохо. Просто "Алания" - еще хуже, совсем "тачку возила". Димка Хохлов гол забил. Федотов с Аджемом, помощники, меня успокаивают: "Федорыч, все нормально, выправится". А потом случилась развязка.

- Какая?

- Вернулись в Москву, и Влад Радимов отпросился на пару дней домой, в Ленинград. Вдруг мне мать его звонит. Плачет, убивается. Я услышал этот плач - думаю: все, разбился. Холодный пот прошиб. Радимов совсем пацаном был в ЦСКА, мне мать все время звонила. Рассказывала, что сложный парень, все такое. Отношения были доверительные. Спрашиваю: "Влад жив?" - "Жив". У меня отлегло от сердца.

- Что рассказала?

- Влад, говорит, женится. А я знал, что он был женат на молодой девочке. "Нет, развелся! На другой женится!" - "Ну, слава богу" - "Так вы не знаете, на ком. На Бушмановой!" Ох! Вот это новость! Мне сразу все стало понятно. А Женька Бушманов тогда увел жену у Димки Ульянова. Хотя живут сейчас великолепно, совершенно счастливы. Судьба - нашли друг друга.

- Вы-то как поступили?

- Тогда катавасия пошла внутри команды. Пять матчей только из-за этого отдали - три вничью и два проиграли. Откатились. Но я разобрался. Влад уже уезжал в Сарагосу, - хоть вам даже не представить, как я убеждал его не торопиться и с отъездом, и с женитьбой. Говорил ему, что четыре года за границей выдержит. Потом он как-то приехал, сказал: "Правы вы были, Федорыч, когда четыре года мне отводили на Испанию".

- Уехал он с женой Бушманова?

- Конечно. Она потом ушла к какому-то литовцу. Мы в тот год чемпионами могли стать. И не стали - из-за этой ситуации.

Влад уехал, Диму Ульянова и Карсакова я сам убрал из команды. Надо было решать, кто для меня важнее. Карсаков хороший игрок, но важнее был Бушманов.

- Карсаков-то при чем?

- Он тоже каким-то боком встрял. Тяжелые моменты начинались: уже и в барах разбирались, и дрались. Как только друг друга не пугали. Но я разобрался - и команда снова пошла вверх.

- Гауптвахта в вашей жизни случалась?

- Никогда. На нашем поколении как-то не экспериментировали, а вот после нас Пятницкий сидел на гауптвахте, Иванаускас. Как-то зимой приезжаю, смотрю - стоят в тулупах, ворота открывают. Хорошее, говорю, вам место определили.

- Потрясающе. Через все вы прошли - и в тюрьме сидели игроки на вашей памяти, и дрались.

- Я помню, мы раз с Романцевым дрались.

- Друг с другом?

- Друг за друга. Я в хоккей играл, а Олег Иваныч - нет. Но с нами все время ездил. Я на первенство города играл за какой-то завод, даже денежки приплачивали. Как-то играем, прохладненько, градусов тридцать мороза. Романцев в унтах, шубе на трибуне. Выигрываем 8:2, я бегу один на один - а наперерез мчится защитник. Я проскочить-то успел, а он мне ка-а-к засадил по руке! Клюшкой!

- Сильно?

- Пробил руку. Дырка была такая, что смотреть страшно. Рука опустилась, я круг даю - потом голову поднимаю: смотрю, Романцев нарезает с трибуны. Добегает до этого парня, меня обидевшего - и бьет ему наотмашь. Тот - брык, и на лед. Тут уж команда на команду биться начали, пока не растащили. Я на морозе про боль забыл, а потом в раздевалке снимаю хоккейный свитер - а под ним вся тельняшка в крови. Романцев меня в охапку, такси подогнал и в больницу. До сих пор вспоминаю.

- Романцев - лучший друг?

- Пожалуй. Хоть Иваныч формулирует на свой манер - мы, говорит, уже не друзья и родственники. Новый год встречаем у меня на даче. Еще с Назаром Петросяном дружим лет тридцать.

- Какие книги читаете?

- С детства обожаю книги про войну. Даже серия "ЖЗЛ" у меня подобрана исключительно на военную тематику. И старые советские детективы, про милицию. Недавно начал читать книгу про турецкую султаншу - оторваться не мог. Бывало, прочитаю что-то, а потом возвращаюсь на несколько страниц назад, снова перечитываю. Потрясающим языком написано. А фильм "Троя" могу пересматривать с любого места, хоть десять раз подряд. Да я и смотрел его раз десять.

- Если бы в вашей жизни существовал девиз - как бы он звучал?

- Не люблю девизы. Живу - и живу.

- Не любите пафос?

- Терпеть не могу. Я живу, как мне нравится. Может, это минус и мой, и Романцева по части взаимопонимания с другими людьми. Скажи мне кто-то, что надо встать в шесть утра, чтобы играть в футбол с правительством - ни за что не поеду. Хоть бы там моя судьба решалась.

- В театр ходите сами? Или жена заставляет?

- Давно не был. Хотя раньше, пока сам играл или тренировал в "Спартаке", часто посещал. Как стал тренировать ЦСКА, - забросил.

- Спали когда-нибудь в театре?

- Никогда. В "Лейкоме" невозможно спать. Или в Театре Маяковского. Сколько видел по телевизору Джигарханяна - ну артист и артист. А потом попал на "Беседы с Сократом" и понял, что это - гений. Величайший артист. Как и вся труппа Ленкома.

- Сколько раз ходили на "Юнону"?

- Несколько раз, это точно.

- Был в вашей жизни период, который можно назвать "бедностью"?

- Нет. Даже в детстве каждый август набирал кедровых шишек, сдавал бабушкам. Они за мешок десятку отстегивали.

- Нефутбольная мечта у вас есть?

- Моя мечта - больше ездить. Есть места на Земле, где я не бывал - но очень хочу добраться. Еще ни разу не был в Японии и на Гавайях. Но обязательно туда доеду.

- Лучшее спиртное, которое пробовали в жизни?

- Раньше шампанское любил, а сейчас к нему равнодушен. Зато полюбил коньячок, - изредка, чуть-чуть. Я никогда не пьянею.

- Любимый ресторан вашей молодости?

- В Красноярске - "Огни Енисея". Хороший был ресторан "Север". Но мы мальчишками редко туда заходили. Зато в Самаре постоянно наведывался в ресторан "У Палыча", там лучшая кухня в городе.

- Худшая гостиница, в которой останавливались?

- В жизни ее не забуду. Мы еще за Красноярск играли с Олегом Ивановичем, и как-то на сборы поехали в колхоз "Политотдел". Прежде там "Пахтакор" обитал, но переехал. А три прекрасных поля остались. Директор колхоза Хван болельщик был страшный, его вся вторая лига знала. Команду содержал, стадион. Но гостиница была - страх Господень. По пять человек в комнате, умывальника нет, а туалет на улице. Тот еще туалет - дырка в полу.

А гоняли нас на сборах крепко. С этого туалета встать потом не могли, все мышцы затекали. Товарищи помогали подняться. Ливни, форму сушить негде, ни одной батареи в округе. Есть ходили черт-те куда. Ничего отвратительнее не видел.

- Если бы судьба дала вам шанс - жить в любое время, в любой эпохе, кроме нынешней, - какую бы выбрали?

- XVI, XVII век... Только - не в России, здесь все время бунты какие-то, кровь. Здесь страшно. Мне интереснее было бы в Англии или Франции. Там более цивилизованно, в России-то сразу - без головы.

- Когда смотрите альбом с собственными детскими фотографиями - какие чувства испытываете?

- Редко смотрю. Как-то взял в руки фотографию и вспомнил хорошего друга Олега Гайдамакина. Он на два года старше был, в футбол вместе играли. Вот это был настоящий талант, много забивал. Парень был уличный, дерзкий. Пошел по другой колее, отсидел 25 лет, а недавно умер. Очень жалко. Вот наткнулся на карточку: мне 12 лет, ему - 14... Вы правильно говорили: мне встречались удивительные люди.

- Старостин, например.

- Вот-вот. Как-то из Инсбрука ехали на мини-футбольный турнир в Гамбург, так Николай Петрович встал в проходе автобуса, взялся за поручень и всю дорогу наизусть декламировал Пушкина. Казалось, всего прочитал. Знаете, сколько ехать между этими городами?

- Сколько?

- Часов шесть. Как-то задал ему мимоходом вопрос: "Николай Петрович, вы помните все команды, с которыми работали?" Хорошо, было у меня часа два свободного времени - Старостин усадил рядом и начал рассказывать. Все составы с 1912 по 1941 год. Слабые и сильные стороны каждого игрока. Слушал я, слушал, потом поднимаюсь: "Николай Петрович, мне пора" - "Подожди чуть-чуть, я еще про 42-й год не рассказал". Гениальный человек.

- Если вас характеризовать двумя словами - что это будут за слова?

- Упертый и принципиальный. Но я не сложный человек. Вот про Романцева можно сказать "сложный человек", он не слишком общительный. А я очень общительный. До тех пор, пока меня не начинают напрягать. Никогда не потерплю, чтоб на меня "наезжали", пугали. Я никогда не боюсь. Характер такой - могу и подраться, если что.

- Случалось?

- Как-то с женой шли после концерта по району, в котором когда-то долго жил. Поймал такси, вдруг кто-то жену оттолкнул от машины. Я сразу налетел на этого парня. Оказалось, в этой компании четыре человека.

- Вам досталось?

- Им. Старые приятели шли мимо, увидели - тому парню отбили все, что можно, и бросили в такси.