Интервью в день рождения: Кирилл Липшин

Сегодня исполняется 23 года переводчику одесской команды Кириллу Липшину. Уже полтора года в «Черноморце» играют футболисты из Южной Америки и большую помощь «латиноамериканской колонии» в Одессе оказывает именно Кирилл.

— Кирилл, расскажите о себе…

— Я родился и жил в Одессе, но в 12 лет уехал с мамой и братом в Аргентину, в Буэнос-Айрес, там проучился в школе четыре года. Затем мы вернулись в Одессу, здесь я поступил в университет имени Мечникова на факультет романо-германской филологии. В прошлом году получил диплом бакалавра. Когда в «Черноморце» появились латиноамериканцы, в клубе стали искать переводчика. На нашем факультете обучаются в основном девушки, парней мало, поэтому мне и повезло попасть в «Черноморец». Я знаю испанский язык и латиноамериканскую культуру, так что у нас с заокеанскими футболистами сложились хорошие отношения, и я вот уже полтора года работаю в команде.

— Искали именно мужчину, потому что девушке было бы сложно работать с футбольной тематикой?

— И это тоже. Да и вообще, у нас идет достаточно плотный контакт, это футбольная команда, здесь все мужчины, мы постоянно общаемся, в том числе и в раздевалке, девушке это было бы не очень удобно. Главный тренер не хотел, чтобы сложилась такая ситуация.

— Требовалось ли понимание футбола?

— Такого особого требования не было, но мне очень повезло, потому что я жил в Аргентине, а там люди буквально с пеленок живут футболом, и я всегда был ярым болельщиком, ходил постоянно на стадион и там, и здесь. Можно сказать, сбылась частичка моей мечты – увидеть изнутри, как живет футбольная команда.

— В Одессе вы болели за «Черноморец», а в Аргентине?

— В Аргентине – за «Боку Хуниорс».

— Насколько можно сравнить культуру боления там и здесь?

— Наверное, все зависит от культуры в целом. Нельзя сравнить то, как болеют там с тем, как это делают в Европе в целом. В Латинской Америке народ более простой, может, из-за финансового положения, они немного по-другому живут, и самая большая радость в жизни – это футбол. Помню, когда я учился в школе, «Бока» играла международные матчи с «Баварией», «Миланом», в школу вообще никто не приходил, все садились и смотрели игры. А когда шел чемпионат мира, доходило до того, что заводы останавливались – все смотрели футбол и болели за сборную. Так что люди там живут футболом без преувеличения. У нас в последнее время, как я заметил, поведение болельщиков тоже изменилось. Если раньше на стадион приходили в основном пощелкать семечки, то сейчас появляются новые организации, фанатские движения, футбол стал намного интересней, и шоу тоже становится с каждым годом все лучше и лучше.

— Почему в Аргентине принято кидать на поле нарезанную бумагу?

— Не думаю, что в этом есть какой-то особый смысл, просто чтобы было больше ярких цветов, салют. Зато традиционно ни один человек на стадионе не сидит – все стоят, прыгают, поют все 90 минут. На матчи «Боки» собирается 48 тысяч человек, и когда заходишь на стадион, от этого просто дух захватывает. Если у нас болельщики подтягиваются к началу матча, то там приходят за три часа до начала, так как у них дубль играет на том же поле перед матчем основной команды, а не за день до игры, как у нас.

— У Марадоны на этом стадионе личная ложа, не довелось увидеть Диего Армандо?

— Да, я видел Марадону в ложе, а еще мне повезло познакомиться с Эстебаном Камбьяссо и взять у него автограф. Тогда он еще не был таким знаменитым и играл в «Индепендьенте». Латиноамериканские футболисты вообще очень дружелюбные люди, если к ним подойти, они без проблем дадут автограф, с ними легко можно пообщаться.

— Правда ли, что в Южной Америке криминогенная обстановка?

— Наверное, она присутствует в каждой стране, где-то в большей степени, где-то в меньшей. Но в том же Буэнос-Айресе не так уж и спокойно, я всегда оглядывался, когда ходил по улицам, и в Одессе по сравнению с этим очень безопасно. В этом плане мы живем в разных мирах.

— Как вы думаете, отличается ли мировоззрение наших и латиноамериканских футболистов?

— Отличается, конечно. Они в большинстве своем просто играют в футбол с детства, а у нас все более профессионально, больше детско-юношеских футбольных школ. Мне кажется, что у них профессионализм начинается позже, чем у нас.

— Как наши легионеры адаптировались в Одессе?

— Первые полгода им было очень тяжело, я практически не отходил от них. Но потом они освоились, всему научились. Их семьи переехали сюда, жены уже разговаривают на русском языке, хоть и на ломаном, а дети вообще пошли в местную школу и говорят по-русски.

— Что их больше всего удивляло в нашей культуре, образе жизни?

— Даже не знаю… Например, им очень нравится город Одесса, но они не понимали, как может быть, что один район очень красивый, а в другом грязь и мусор, их удивляли эти контрасты.

— Насколько хорошо они знают русский язык?

— Их жены знают язык намного лучше, потому что у футболистов постоянные тренировки, они очень устают, на изучение языка не так много времени, да и большого желания на это не остается. Но они абсолютно нормально понимают товарищей по команде на поле, могут объясниться, да и вообще, сдружились с ребятами, а если нужно объяснить что-то посложней, я всегда помогаю.

— Есть ли в «Черноморце» дружеские отношения между нашими футболистами и латиноамериканцами?

— Конечно, есть. Первое время, наверное, существовала дистанция. Но за полтора года южноамериканцы со всеми подружились и абсолютно нормально ладят с русскоязычными футболистами, я никаких группировок не замечаю.

— Кирилл, вы постоянно в команде, имеете возможность следить за работой специалистов, нет ли желания стать впоследствии тренером, как сделал Жозе Моуриньо?

— Даже не знаю. Здесь работают профессионалы, которые прекрасно понимают, что они делают. Я просто любитель, увлекаюсь футболом и пока ни о чем таком не думал. Что касается Моуриньо, он, наверное, такой один. Сначала был переводчиком, но больше постигал тренерское искусство. Я футбол люблю, но не претендую на эту работу, это не мое.