''Матч Смерти'' львовского лентяя. История Зигмунта Штойермана

Победы киевского "Динамо", "Црвены Звезды", "Стяуа", 13 Кубков Чемпионов гандбольного киевского "Спартака", победы Восточной Европы в баскетболе, хоккее, на Олимпийских играх - даже эти успехи 60-90-х годов не уменьшают боль потери 20-30-х. Тогда в новых государствах, созданных на осколках Австро-Венгерской и Российской Империй, произошел взрыв патриотизма, национализма. А выражать его в этих бедных и неопытных в государственном строительстве странах оставалось лишь спортом. Так что спорт стал политикой и инструментом борьбы уже давно. Как и причиной национальной гордости.

Спортивные клубы появлялись один за другим, о спорте говорили на каждом углу, в каждом кафе. О любом спорте. И вправду, какая разница - удары кулаками по голове либо ногами по мячу, прыжки с шестами либо в песок? Главное не как, а для чего. Для прославления своего дома, квартала, города, страны. Прославления физической силы, силы духа, человеческих возможностей. Ведь патриотизм начинался с собственной квартиры, а поход к пределу возможностей - с разбега к первому прыжку. Make Sport, Not War - непровозглашенный, но точный девиз того периода. И Львов находился в авангарде движения.

Общее начало

Польский журналист Михал Зихларж назвал Львов "Меккой польского футбола", его "авангардом", "местом рождения". Его немецкий коллега Мартин Бранд - "колыбелью" и "сердцем". Справедливо. Да и не только польского. Австрийская власть на рубеже 19-20 веков была, пожалуй, наиболее гуманной в истории Украины. В том числе и ко Львову. Как следствие - первые польские и украинские клубы были основаны здесь. Первый настоящий футбольный мяч и свод правил были привезены из Англии сюда. А встречу Львова и Кракова в Стрыйском парке в 1894-ом году считают началом своего футбола и Украина, и Польша.

Народам Австро-Венгрии позволяли самовыражаться. Позволяли организации, парады, покупку и ремонт инфраструктуры. В том числе и стадионов. И во Львове, который писатель, уроженец Бродов Йозеф Рот назвал "красочной точкой Восточной Европы" и "маленьким олицетворением большого мира", самовыражение било ключом. И вправду, в каком тогда еще городе Европы были четыре доминантные национальные силы? Австрийские власти, 80 тысяч поляков, 45 тысяч евреев, 30 тысяч украинцев (согласно цензу 1900-го года) создавали уникальный калейдоскоп, в котором находилось место всем цветам.

Разумеется, не все было гладко. Во всех славянских колониях Вены спортивные организации "Сокол" ставили целью спортивную и идеологическую подготовку своей молодежи для будущей борьбы. Разумеется, такую цель ставила и украинская организация "Сокил", затем переименованная в "Сокил-Батько" (интересно, что наиболее крепко она дружила с чехами). Галицкий лев, сокол с гантелями и обрамление в желто-синих цветах... То есть спорт, галицкий и украинский патриотизм на эмблеме. Вступавший в противоречие с польским и не находивший общий язык с еврейскими движениями.

Клубный Клондайк

Львовские клубы росли и добивались значительных успехов. За первые 11 лет 20-го века были основаны польские "Чарни", "Лехия" и "Погонь", еврейская "Хасмонея", украинская "Украина", немецкий "ВИС". Уже в чемпионате Польши "Погонь" взяла четыре трофея чемпиона подряд, "Чарни", "Лехия" и "Хасмонея" также играли в Высшем дивизионе (лишь Варшава и Краков смогли делегировать те же четыре команды). При этом все национальные клубы враждовали между собой, часто заканчивая матчи стычками. А организовать товарищеские матчи примирения не всегда получалось.

Во Львове любили футбол настолько, что звезда "Погони" Вацлав Кухар даже уезжал с фронта Первой Мировой войны на товарищеские матчи. Во Львове вспыхнул первый большой скандал польского футбола. Уволенный из "Хасмонеи" (по слухам, за контрабанду сигарет) в 1925-ом году главный тренер Фридрих Керр обвинил все львовские клубы в запрещенном тогда выплачивании зарплаты игрокам. Девять игроков "Хасмонеи" были дисквалифицированы, как и еще несколько игроков других клубов. А Польский Футбольный Союз принял решение кардинально изменить формат чемпионата.

"Украина" так ни разу и не пробилась в Высший дивизион. И с ухудшением отношения властей ее шансы лишь снижались. Зато в первом сезоне объединенной лиги, будущей Экстракласы, три из 14-ти клубов представляли Львов - "Хасмонея", "Погонь", "Чарны". Лишь Варшава удалось такое же. И три клуба представляли меньшинства. "Хасмонея", также еврейская краковская "Ютженка" и немецкая "Катовице". "Хасмонеи" не блистали, в первом сезоне заняв 11-ое место, а во втором - 13-ое (вылет). Зато гордились наибольшим стадионом во Львове на 11 тысяч зрителей - будущим "Торпедо".

И бомбардиром.

Младший хулиган

Зигмунт Штойерман родился в 1899-ом году в Самборе. Его отец Йозеф был известным адвокатом и даже мэром города. Две его сестры стали известными актрисами, одна из них - Залка (Саломея) - сценаристом в Голливуде и подругой Греты Гарбо. А именем старшего брата Эдуарда - пианиста, композитора и преподавателя музыки, названа премия, вручаемая отличникам знаменитой Нью-Йоркской школы Джульярд. Эдуард учился дома и поначалу чувствовал себя весьма неловко, непривычно в обществе. Тем не менее, стал публичным человеком. А младший брат обожал публику, но еще больше - дом.

Зигмунт грезил лишь об одном занятии, которое родители считали хулиганством. С 12-ти лет он играл в академии самборской "Короны", во время навязанной учебы на экономиста в Вене больше играл за местные клубы, чем учился. И после участия в польско-советской войне 1920/21 годов вернулся в "Корону". А затем на 13 лет стал легендой львовской "Хасмонеи". За те два сезона в Высшем дивизионе он забил 41 мяч, и лишь тогда решился попробовать себя в варшавской "Легии". Но вскоре, несмотря на восемь мячей в 17-ти матчах, вернулся во Львов. А после "Хасмонеи" - в Самбор, в ту же "Корону".

Ленивый хет-трик

183 сантиметра роста и 85 килограммов веса сильно усложняли борьбу с Зигмунтом. А его удар был просто пушечным. Согласно легенде, уже в "Легии" в одном из матчей он шесть раз попадал в стойки и перекладины и в итоге те согнулись. Он стал первым в истории лиги автором гола с прямого штрафного удара, в первом сезоне всего забил семь таких. Также он один из двух игроков во всей истории сборной Польши, сделавших хет-трик в своем первом матче. За 21 минуту. А во втором (и последнем) новичок взял на себя решающий пенальти в концовке и не промахнулся.

Что еще он делал на поле? Правду говоря, немного. Он был ленив, не любил тренироваться и бегать вообще. Не отрабатывал в обороне. Говорят, что во время матча он чаще искал взглядом не мяч, а красивых девушек на трибунах. Часто цитируется заголовок Przeglad Sportowy тех лет: "Как всегда ленивый, Штойерман как всегда забил три гола". Но ведь забивал. Часто и долго. Стал первым игроком "Легии", забившим в лиге после достижения 30-летия, старейшим игроком и автором гола в истории "Хасмонеи". И был любимцем болельщиков, сочинявших о нем хвалебные песни.

Польский журналист Анджей Говаржевски в своей книге рассказывал: "Он был худым, но очень сильным. И красивым. Он был весьма популярен на стадионах. От его ударов соперники иногда теряли сознание как в нокауте в боксе. Он мог стать кумиром "Легии", болельщики команды его обожали. Но он разрушил трио форвардов Ланко-Чижевски-Наврот, да и вызывал возмущение своей леностью и романтическими похождениями. Потому вся команда выступила против него и заставила его уйти". Впрочем, вряд ли Штойерман особо горевал. Путь домой был ясен. Вновь "Хасмонея", вновь "Корона".

Львовский "Матч Смерти"

Любовь к дому в итоге стала для него фатальной. Брат и сестры, уже уехавшие за океан, отчаянно зазывали его к себе. Руководители сионистской "Хасмонеи" зазывали в тогдашнюю Палестину. Но он не хотел уезжать, хотя и зарабатывал мало работой банковским клерком и уж точно - игрой за "Корону". После оккупации Западной Украины советскими войсками и перед лицом опасности войны с гитлеровской Германией его мать сумела уехать в США. Но его, возможно, из-за участия в польско-советской войне, не отпустили. И Зигмунт в 40-летнем возрасте играл уже за самборское "Динамо".

После вторжения нацистской Германии он попал во Львовское гетто, наибольшее на территории СССР и третье во всей Восточной Европе. Там находились около 140 тысяч человек. 30 процентов населения города ютились на 2.4 процента площади города в нечеловеческих условиях, получая еду, приносящую лишь 180 калорий в день. От "естественных" (такую ситуацию трудно назвать естественной) причин и расстрелов погибали по 5-10 тысяч человек в день. Вместе с тем, нацисты пытались создать иллюзию нормальной жизни. В том числе и организовывая футбольные матчи.

С одним из них и связана легенда, похожая на рассказ о знаменитом киевском "Матче Смерти". Как и там, здесь слишком много пробелов и сомнений, заставляющих разувериться в истории. Сообщается, что в матче между сборной гетто и немецкими солдатами первые, укомплектованные бывшими профессиональными игроками, победили со счетом 3:1, причем два гола забил Зигмунт. Также сообщается, что вскоре он погиб от руки пьяного эсесовца на улицах гетто. Вопрос о причинах остается открытым. Был ли причиной дубль в том матче? Вряд ли мы когда-либо узнаем точно.

В автобиографии Залка сообщает и иную версию. Возможно, Зигмунт на самом деле погиб в 1943-ем году, когда на пути в лагерь уничтожения пытался спрыгнуть с поезда. Именно тогда он был застрелен. Но так ли уж это важно? Важно подчеркнуть, что бурная спортивная жизнь Львова была жестоко разрушена. И никогда уже не вернулась к прежнему уровню. Как не вернулся Зигмунт, как не вернулась и вся Восточная Европа. Ее спортивные победы после Второй Мировой войны серьезны и значимы. Но могли бы быть гораздо большими. Если бы не вихри, пришедшие с Востока и Запада.