Анатолий Демьяненко: "Моя настоящая фамилия не Демьяненко"

Случайных и ненадежных в футбольные капитаны не выбирают. Именно Анатолию Демьяненко на протяжении многих лет доверяли капитанскую повязку в киевском «Динамо». Именно он в звездном для команды Лобановского 1986-м принял из рук президента УЕФА Жака Жоржа и поднял над головой добытый киевлянами Кубок обладателей кубков.

Он всегда был парнем «на пятерку»! И на поле, когда играл под пятым номером на футболке, и за его пределами. Таким же знаменитый защитник (а позже и тренер) «Динамо» и сборной Советского Союза остается и сейчас — порядочным, справедливым и лишенным малейшего налета звездности.

На нашу встречу Анатолий Васильевич приехал на... одолженной машине. «Жене нужно было срочно ехать по делам. А поскольку опаздывать я страшно не люблю, то пришлось быстренько попросить автомобиль у приятеля», — пояснил Демьяненко. Через несколько минут мы уже сидели в уютном кафе, заказали черный чай и... дружно закурили.

«Сапоги и солдатскую форму я носил целых 18 дней»

— Курите давно, Анатолий Васильевич?

— Давно... С тех пор, как закончил играть (хитро улыбается). Сначала баловался, потом втянулся. Надо бы бросить. Но пока еще пачка в день уходит. Последствия нервной работы... Сейчас, правда, впервые за многие годы уже пять месяцев сижу дома - поспокойнее стало.

— Вы ведь и седеть рано начали, наверное, из-аа нервов?

— Не знаю. Первые седые волосы на моей голове появились еще в 25 лет.

— К тому времени близкие друзья вас уже называли... Мулей?

— Это прозвище прилипло ко мне еще лет с шести. К моему старшему брату Володе приходил в гости сосед, живший этажом выше. Фамилия его была Муравский, а во дворе его звали Мурик. Но поскольку букву «р» я не выговаривал, то называл его Мулик или Муля. Вот с тех пор друзья и величают меня не Толиком, а Мулей.

— Говорят, с вашим первым переходом в киевское «Динамо» связана целая детективная история...

— В 19 лет я дебютировал в основном составе днепропетровского «Днепра». А в конце 1978 года меня вызвали в сборную Украины для участия в турнире «Переправа». Отыграл я, видимо, неплохо, поскольку попал в символическую сборную соревнований. К тому же мы выиграли тот турнир. В один из дней в гостинице, где мы жили, ко мне подошел мужчина и, улыбнувшись, представился: «Анатолий Андреевич Сучков, тренер киевского «Динамо». Видел вашу игру: неплохо, совсем неплохо. Думаю, сможете закрепиться и в основном составе нашей команды. Текст заявления о переходе я сейчас продиктую». О переходе в киевское «Динамо» я и мечтать не смел. Как загипнотизированный поплелся за Сучковым в его номер и написал заявление с просьбой разрешить мне переход из «Днепра» в «Динамо».

Очнулся я примерно через полчаса и сразу начал корить себя: «Предатель! Как же ты мог? «Днепр» вылетел в первую лигу, а ты — бежать...» Словом, через 15 минут я уже стучался в номер Сучкова с требованием вернуть мне мое заявление. «А его у меня нет, — не моргнув глазом, сказал Анатолий Андреевич. — Оно отправлено в Москву для утверждения...»

Приехав домой, я откровенно рассказал обо всем тренерам «Днепра» и по их совету отправил в Федерацию футбола СССР телеграмму с просьбой считать мое заявление недействительным.

—Помогло?

—Если бы. К нам домой то и дело приезжали какие-то люди в милицейской форме, спрашивали меня. Я понимал, что это были «люди Киева». Но что они могли выведать у моих глухонемых родителей? Я же в это время скрывался у друга детства, известного впоследствии игрока «Днепра» и, к сожалению, ныне покойного Сергея Мотуза.

Но от судьбы не уйдешь. В январе 1979-го я получил приглашение в Гантиади, где сборная Украины под руководством Валерия Лобановского готовилась к Спартакиаде народов СССР. А по окончании сбора меня отправили не в Днепропетровск, где я уже «служил» в армии и по бумагам якобы... охранял тюрьму, а в одну из воинских частей Киева. На Подоле она располагалась. Даже номер помню - в/ч 3217. Оказалось, что, пока я пахал на тренировках, меня как военнослужащего уже успели перевести в столицу.

— И что, действительно довелось служить?

— Целых восемнадцать дней. В Киеве я отказался подписать заявление в «Динамо», и мне коротко сказали: «Тогда будешь служить». Вспоминаю, как я в сапогах защищал Родину, а мне звонили из Днепропетровска и утешали: мол, потерпи, Толя, скоро мы тебя заберем. До сих пор забирают... (Смеется.)

Кстати, армейских будней я все-таки вкусить успел. Представь себе: на дворе конец января, нас вывезли на полигон. «Вспышка справа!», «Вспышка слева!»... Все в грязи, мокрые. Портянки негде высушить... Единственная радость, что удалось пострелять из автомата Калашникова. Словом, когда в часть за мной приехал Михаил Коман, я решил, что в «Динамо» все-таки будет лучше...

«Отец умер в 1987-м, за три дня до игры со «Спартаком»

— Ваши родители живы?

— Мама, Раиса Савельевна, которой уже 88 лет, слава Богу, жива. А вот отца, Василия Логвиновича, не стало еще в 1987-м. Он умер за три дня до нашей игры со «Спартаком». Так что на тот матч в Москву я, конечно же, не поехал...

Уже почти два года нет в живых и моего старшего брата Володи, который в детстве здорово меня «песочил», чтобы я стал человеком. А наш средний брат - Николай, который старше меня на два года, сейчас живет в Днепропетровске. В последние месяцы у меня в кои-то веки появилось свободное время, так что пару раз ездил в свой родной город, гостил у мамы и брата, встречался с друзьями детства.

— Анатолий Васильевич, а это правда, что ваша фамилия... не Демьяненко?

— Чистая правда. Настоящая - Демяненко без мягкого знака. Но я уже привык, хотя и сейчас в паспорте (в русскоязычном варианте) у меня написано «Демяненко». Однажды из-за этого мягкого знака у меня были серьезные неприятности. В составе сборной СССР я из Москвы летел куда-то за границу, и из-за неразберихи с моей фамилией рейс задержали на целых два часа. Звонили в МИД, добивались специального разрешения...